Левша начал падать, раскинув руки, пролетел три ступеньки на спине и тяжело покатился дальше. Наконец он приземлился лицом вниз у ног Хью Берингара и, окропив грязный снег кровью, испустил дух.
Глава четырнадцатая
Все было кончено, как только разбойники увидели, что их предводитель мертв. Они рассыпались во всех направлениях; некоторые побежали, пытаясь спастись, другие дрались насмерть, а у кого-то хватило здравого смысла сдаться в слабой надежде на снисхождение. Всего было взято более шестидесяти пленных, не считая мертвых разбойников. Надо было вынести добро из зала и амбаров, пока еще не все сгорело, и позаботиться о довольно приличном стаде краденых коров и овец, которых придется поить и кормить, пока их не перегонят в более подходящее место. Динан взял пленников под арест. Можно было не сомневаться, что он будет строго придерживаться закона, — ведь ему бросили вызов в его собственных владениях.
Пожар разгорался, и, когда вынесли все, что можно было спасти, пламя нарочно раздули. Замок стоял обособленно, на скале, поблизости не было деревьев, и он мог сгореть дотла, не представляя собой ни для кого опасности. За время своего короткого существования он был позорным пятном на округе, так пусть же и погибнет позорной смертью.
Самым странным было мгновенное исчезновение неизвестного героя, после того как он победил главаря разбойников. Правда, в общей суматохе этого никто не заметил. Взгляды всех были прикованы к лестнице, с которой падал Левша, а когда вышли из оцепенения и огляделись, вокруг была полная неразбериха: одни бежали, другие захватывали пленных. Поэтому неудивительно, что никто не увидел, как молодой крестьянин бесшумно растаял в ночи.
— Исчез, как тень, — посетовал Хью, — как раз когда мне хотелось познакомиться с ним поближе. И неизвестно, где его искать, в то время как его величество король — его должник, и любой человек в здравом уме не преминул бы этим воспользоваться. Ив, ты единственный, кто с ним говорил. Кто этот паладин?
Ив, который опьянел от чувства облегчения и от ощущения безопасности после пережитого ужаса, ответил так, как его научил Оливье. При этом он с невинным выражением лица смотрел на Хью.
— Это сын лесничего, приютившего Эрмину. Он привел ее в Бромфилд. Это он сказал мне, что она там. Я ведь этого не знал. Она действительно там?
— Да, она там, в безопасности. А как зовут этого сына лесничего? И что более важно, — задумчиво сказал Хью, — где он научился так фехтовать?
— Его зовут Роберт. Он сказал, что искал меня, пообещав это Эрмине, а увидев, как разбойники возвращаются сюда, пошел по их следам. Больше я о нем ничего не знаю, — решительно заявил Ив, и если он покраснел при этих словах, то в темноте было не видно.
— У нас в этих краях опасные лесничие, — сухо заметил Хью. Но больше ни о чем не стал расспрашивать мальчика.
— А теперь, — обратился к другу Кадфаэль, озабоченный своим главным делом, — не одолжишь ли ты мне четырех человек и всех этих отдохнувших лошадей? Им лучше отправиться в конюшни Бромфилда, так как здесь они остались без крыши над головой, а я смогу доставить домой этих двоих. Я оставлю тебе свой заплечный мешок с медикаментами. Мы соорудим для брата Элиаса носилки и позаимствуем одеяла и пледы, которые не сгорели, чтобы укрыть его в пути.
— Бери все, что тебе нужно, — ответил Хью. — Тут было семь лошадей, прямо из конюшни, а кроме того, горные пони, которые доставили сюда добычу, когда привели Ива. — Осмотрев лошадей и пони, Хью добавил: — В основном краденые. Я скажу Динану, чтобы он известил потерпевших, что они могут забрать свое добро в Бромфилде. Коров и овец мы пригоним в Ладлоу позже, когда тот парень из Клитона заберет своих. А ты поскорее увози брата Элиаса, если хочешь доставить его живым. Чудо, что он до сих пор еще держится.
Кадфаэль занялся делом вместе со своими помощниками, и скоро брат Элиас был завернут, как кокон, в одеяла, вынесенные из горящего зала, и колыбель для него уже висела между двумя лошадьми. Кадфаэль подумал и о том, чтобы захватить два мешка фуража, чтобы внезапное появление семи лошадей не истощило запасы Бромфилдского монастыря. Всплеск энергии, поддерживавшей Элиаса, когда он шел к своей цели, угас, как только он сделал свое дело и его мальчик оказался в безопасности. Он покорно отдал себя в их руки, полумертвый от холода, апатичный и изможденный. Брат Кадфаэль наблюдал за ним с большой тревогой. Если только не удастся снова зажечь в этом несчастном огонь, как в тот момент, когда он спасал Ива, Элиас умрет.
Кадфаэль взял Ива к себе в седло, поскольку бедняга так устал, что шел спотыкаясь и, если бы ему позволили ехать верхом, уснул бы в седле. Его завернули в теплый валлийский плед, и, как только они, замедлив скорость из-за темноты, начали спускаться по дороге, вьющейся спиралью, мальчик крепко заснул. Кадфаэль осторожно прислонил его к себе, и Ив, слегка потянувшись, уткнулся Кадфаэлю в грудь и проспал всю дорогу до Бромфилда. Добравшись до равнины, брат Кадфаэль оглянулся назад. Черная громада крутого холма была увенчана огненной короной. У Берингара и Динана уйдет остаток ночи на то, чтобы собрать всех пленников и перегнать скот в Клитон, где Джон Друэль должен отобрать своих животных, а оттуда — в Ладлоу. С ужасом было покончено, причем с меньшими жертвами, чем можно было ожидать. «Покончено на этот раз», — подумал Кадфаэль. Возможно, покончено в этом графстве, если Прескот и Хью и в будущем не выпустят из рук бразды правления. Но там, где властители страны дерутся за корону, — те, кто помельче, часто пользуются смутными временами в своих интересах, безжалостно и беззастенчиво.
И пока они поступают подобным образом, размышлял Кадфаэль, им будут приписывать все злодейства, совершенные на мили вокруг. Но даже злодеи должны отвечать только за те преступления, которые совершили. И теперь уже никогда Ален Левша не сможет выступить в свою защиту и сказать: «Это, это и это я совершил, а вот это — осквернение и убийство монахини — не моих рук дело».
Они добрались до Бромфилда во время заутрени. Миновав сторожку, маленькая кавалькада въехала в чисто выметенный двор. Этой ночью снег не выпал. Чувствовалось, что погода переменится и, возможно, днем даже будет короткая оттепель. Проснувшись, Ив зевнул, потянулся и сразу все вспомнил. В ту же секунду он стряхнул с себя сон и, выбравшись из пледа, соскочил на землю, чтобы помочь отнести брата Элиаса в постель. Люди Хью повели лошадей на конюшню. А брат Кадфаэль, взглянувший в сторону странноприимного дома, увидел, как распахнулась дверь и из нее выглянула Эрмина.
Факел над дверью ярко освещал ее лицо, на котором отразились бурные переживания, страх и надежда. Услышав стук копыт, она выскочила как была — босиком, с волосами, разметавшимися по плечам. Глаза девушки загорелись при виде Ива, деловито отвязывавшего носилки брата Элиаса, и лицо ее внезапно засияло такой ослепительной радостью и благодарностью, что Кадфаэль залюбовался. Самая мрачная тень слетела с лица девушки, как птица, и исчезла. Ведь Ив, ее младший брат, жив!
Ив — вероятно, к счастью — был так занят своим больным, одновременно и подопечным, и защитником, что не взглянул в ту сторону. А Кадфаэля ничуть не удивило, что Эрмина не кинулась навстречу брату с распростертыми объятиями, а тихонько и незаметно удалилась в странноприимный дом, закрыв за собой дверь.
Монах не стал торопить мальчика покинуть маленькую келью лазарета, куда они принесли брата Элиаса. А сам Ив не кинулся сразу же искать сестру, хотя знал — его заверили в этом, — что она ждет его здесь. Очевидно, им обоим требовалось какое-то время, чтобы подготовиться к встрече. Только когда Кадфаэль перевязал израненные обмороженные ноги Элиаса, завернул его в мягкую шерсть и обложил нагретыми камнями, протер лицо и руки, напоил вином с медом и специями и укрыл самыми теплыми одеялами, какие нашлись, он твердо взял Ива за плечо и повел в странноприимный дом.